Название: Рануччио. Автор: Soleil Бета: Ripley. Рейтинг: PG-13. Дисклеймер: собственно, это не совсем ориджинал, поскольку рассказ написан по мотивам фильма Дерека Джармена "Караваджио" и последовательно отображает события, происходящие в ленте. Примечание: все упомянутые в рассказе анахронизмы являются особенностями фильма, а вовсе не постмодернистскими заморочками автора.
У Рануччио было тело античной статуи, лицо архангела и глаза дешёвой уличной шлюхи, готовой продать себя первому встречному за несколько монет. Впервые Микеле увидел его в таверне Давида, где бывал чаще, чем в ватиканских дворцах. За дальним столом сидели картёжники, спорящие из-за того, кто из них более искусный шулер. Художник услышал резкий торжествующий смех и оглянулся. Мужчина был молод, хотя и не цветущий, свежий юноша в обычном вкусе Микеле. И красив резкой скульптурной красотой, разящей наповал любого, имеющего глаза увидеть. Смешная шапочка из мятой газеты, как у уличного мальчишки-разносчика, лихо сидела на его соломенных волосах. Микеле-художник разглядывал его почти отстранённо, путаясь в злых мыслях о своем провальном "Святом Матфее", Микеле-мужчина смотрел жадно, чувствуя нарастающее желание, вспыхнувшее в нём мгновенно, с пугающей, забытой уже быстротой. Красавчик поднёс сигарету к своим узким губам и, выпустив дым, уставился ему в лицо с наглостью потаскухи на римском карнавале. Затем, словно вспомнив о правилах игры, опустил взгляд, прикрыв прозрачно-зелёные глаза длинными светлыми ресницами. Сигарета чуть дрогнула в его длинных пальцах, которые скорее могли бы принадлежать музыканту, чем карточному пройдохе. В этом был весь Рануччио - его внешность лгала. Давид сказал Микеле: "Ты уже видел его раньше". Это была неправда, не могло быть правдой. Если бы Микеле видел его раньше, уже не смог бы забыть. Давид сказал: "У вас ничего не выйдет". Это была правда, это могло быть только правдой. Микеле знал это с самого начала, чувствовал самим сердцем. Давид сказал: "Ты не собираешься ему платить?". А затем усмехнулся: "Тогда это любовь. Любовь с первого взгляда." Была ли это правда или нет, Микеле не понимал до самого конца. Уходя из таверны, Микеле бросил на Рануччио последний взгляд. Тот ждал его, как зверь ждёт скорую, неминуемо стремящуюся настречу его острым когтям и голодной жадности добычу. Микеле мог бы купить его прямо здесь и сейчас и обладать им на одной из тёмных улиц, в ещё более тёмных углах. Но почему-то не стал делать этого. Должно быть, он смутился. Или просто Давид был прав. Прав с самого начала. Художник утешил себя: "Я напишу его. А там посмотрим. Так или иначе я нашёл своего Матфея". Внутренний голос, похожий на насмешливый голос Давида, добавил: "И свою судьбу". Впрочем, Караваджио не верил в судьбу.
Рануччио дерётся с мужчиной. Они связаны скрученной тканью. Похожи на пылающих ненавистью диковинных сиамских близнецов. Толпа неистовствует, подбадривает борцов криками. Рануччио, обнажённый по пояс, потный и грязный, со спутанными волосами и бликами на смуглой коже, обтягивающей вздыбленные мышцы, прекрасен. Микеле-художник любуется, предвкушая тёмную тишину мастерской, где на мольберте ждёт его святой Матфей. Микеле-мужчина почти безмолвен. Художник побеждает. Побеждает и Рануччио, безжалостно добивающий противника, валящегося на колени, не в силах более противостоять звериной ярости. Толпа ликует. Юная дева с лицом Мадонны, в грязной одежде, со скрытыми платком волосами, подбегает к нему и целует. Рануччио отвечает на поцелуй - страстно и жадно. Микеле не чувствует ревности: его божество всего лишь пьёт девушку, как могло бы пить прохладную чистую воду после изнуряющей схватки. Ничего. Чистая физиология. Караваджио подходит к ним и вкладывает во влажную ладонь Рануччио золотую монету. Удивлённый и радостный взгляд. Он уже не помнит своего недавнего визави в таверне. Зачем ему хранить воспоминания о неудавшихся клиентах?
Мастерская. Ранучио - с мечом в руке, набедренной повязке и подвязанными полоской ткани волосами - стоит на постаменте. Караваджио недоволен. Святой может быть гневным, но не может быть равнодушным. Разбудить чувства Рануччио можно лишь одним способом. Он вновь вкладывает золотую монету в его ладонь. Тело божества горячо, монета холодна. Художника пронзает ток от этого сочетания. Божество кладёт монету себе в рот. Тихая, безмолвная Лена сидит, не шевелясь в тёмной нише. Её волосы вновь скрыты платком. Можно писать. Можно отображать совершенную, подверженную времени и тлену плоть красками, которые не погаснут даже тогда, когда сами кости божества станут пылью в забытой могиле. Монеты следуют одна за другой. Это игра. Как он ухитряется набить их столько в рот? Эти губы закрывают вход в пещеру, набитую золотыми, как загадочный восточный Сезам детской сказки. Художник берёт монету и сжимает её губами. Идёт к постаменту. Рануччио ждёт с ленивой грацией избалованной домашней кошки. Это игра. Губы художника приближается к его лицу. Испуганная Лена просыпается и замирает в своей нише. Ждёт, как женщины ждут своих мужчин с войны. Поцелуй? Нет. Рануччио, почти не касаясь его губами, выхватывает монету. Языком заталкивает её в себя. Усмехается. Это игра. Заплати мне больше.
Они дерутся на ножах. Луиджи судит их, сидя со своим свистком на столе, как большая птица. Молнией мелькает нож в руке Рануччио. Опять игра. Микеле снова проиграет: он не ранил бы эту плоть, даже если бы ему запретили прикасаться к кистям и краскам навеки. Рануччио смеётся своим торжествующим счастливым смехом одержимого. В эти мгновения его природа дикого зверя рвётся наружу, как оборотень в полнолуние рвётся из человеческого тела. Его кожа сияет. Он прекрасен, глазам Микеле больно смотреть. Он хочет обезоружить Рануччио, чтобы тот не поранил себя и не поранил душу Микеле. Зелёноглазый бог смеётся и протягивает ему руку. Караваджио счастливо привлекает его к себе. Рануччио ранит его в бок. Тяжёлая тишина повисает в комнате. В глазах Лены страх. Рануччио улыбается довольной улыбкой ребёнка, получившего долгожданный подарок на Рождество. Он подходит ближе, чтобы насладиться своей адской победой и впитать в себя недоумённую растерянность противника. Микеле дотрагивается до раны. Кровь хлещёт из неё, как вино из бочки в таверне Давида. Художник подносит руку к лицу Рануччио, проводит по нему ладонью. "Кровные братья", - говорит Микеле. Рануччио целует его, жадно проникая языком в пересохший рот Микеле. Вкус крови во рту - вкус его любви. Лена смотрит на них с отчаяньем женщины, не дождавшейся с войны своего мужчину.
"Любит? Не любит?" - спрашивает Микеле у судьбы. "Не любит,- отвечает она равнодушным голосом Давида, вытирающего Микеле полотенцем, -Ответ найдёшь в нанесённой ране".
Тёмная спальня с полуоткрытыми ставнями. На столе свечи, вино, апельсины и золотые монеты. Зеленоглазый бог спит на смятых влажных простынях. Микеле изучает его профиль - точёный и резкий, будто сам Буанаротти сотворил его из мрамора. Горячая влага всё ещё жжёт его бёдра. Сердце щемит от красоты и предчувствия беды. Но это всё - это потом. Всё потом. Пока же лишь Иоанн. Святой Иоанн, сливаясь с обликом Рануччио, проникает в мысли художника. Его сознание дробится. Его святой спит рядом. Во сне он кажется доверчивым, как уличный щенок, из жалости взятый в комнату.
Вновь мастерская. Микеле пишет "Иоанна". Рануччио торжественно прекрасен. Трудно поверить, что кто-то может обладать его телом. Микеле и не верит. Он сейчас художник и только художник. Любая грязь станет золотом на его полотне. Кисть скользит по холсту, превращая человека в святого. Это ложь. Но это же и - правда. Другие называют это искусством. Микеле всё равно. Лена закуривает сигарету и кашляет. Посыльный приносит платье. Это подарок Микеле для Лены. Она должна быть самой красивой на открытии картины. Девушка прикладывает платье к себе. Золотистый шёлк меркнет в сравнении со свежестью её кожи. Микеле достаёт из коробочки крупные жемчужные серьги и вдевает в её уши, отливающие перламутром, который затмевает жемчуг. Она кажется счастливой. Микеле улыбается. Лена целует его с благодарностью. Затем ещё раз - страстно. Рануччио мрачно смотрит на них. Разве кому-то ещё позволено быть красивым и счастливым, кроме него?
Открытие картины. Маскарад. Вельможи снисходительно теребят руку Караваджио. Говорят, сам папа собирается придти сегодня. Женщины, обвешанные драгоценностями, смотрят на него с интересом. Многие патрицианки заплатили бы сверх положенной платы за свои портреты, написанные этим мрачноватым брюнетом с огненными глазами. Рим любит Караваджио. Сам художник с восторгом и нежностью смотрит на гордую богиню в переливающемся шёлке. Ярко-медные волосы блестят, как омытая дождём листва. Тугой узел обнажил высокую шею. Крупные грушевидные жемчужины колеблются в такт её смеху. Кардинал Шиппионе, племянник Его Святейшества, очарован. Микеле выпустил на волю райскую птичку, томившуюся до этого в плену гнусной нищеты. Рануччио исчез. Должно быть, отдаётся сейчас кому-то из кардиналов в отдалённых покоях, и золотые монеты звенят в карманах его новой одежды. Караваджио чувствует себя одиноким. В саду он целуется с неизвестной женщиной. Её лицо не закрыто маской, в отличие от него. Караваджио украдкой стаскивает с её руки перстень с изумрудами. Зелёные камни напоминают ему о глазах Рануччио. Внезапно желание видеть его становится нестерпимым. Он настигает любовника в одном из запутанных тёмных коридоров. Подкрадывается сзади, будто вор. Приставляет острый нож к шее, будто убийца. Сердце Рануччио учащённо бьётся, но не так сильно, как сердце Микеле. "Навсегда", - произносит художник и одевает перстень на палец Рануччио, как обручальное кольцо. Тот улыбается, в его глазах вспыхивает алчность. "И на день", - говорит Микеле усталым голосом Давида.
Микеле возвращается в мастерскую. Луиджи спит, прижав к сердцу его рубашку. Караваджио гладит его по волосам. "Ты - мой святой Матфей, - шепчет он спящему, - а это наша пустыня".
Караваджио пишет святую Магдалину. Огненно-золотые волосы Лены распущены по плечам. Солнце играет в них, как и с нитями узорного шёлка её одежд. Ожерелье лежит у её ног. Жёлтое вино сияет в хрустальном бокале. Магдалена спит. Она носит под сердцем дитя. Скоро Лена совсем бросит их и уедет в роскошный дворец своего кардинала. Микеле счастлив за неё. Дитя должно быть благославенным. "И безумно богатым, - торжествующе говорит Лена, бросая на Рануччио дерзкий взгляд.
Когда её нашли в Тибре, она была холоднее камня лестниц, ведущих вниз к реке. Микеле плакал над ней, как дикий зверь, ревущий над своим растерзанным дитёнышем. Жизнь в нём поддерживал Луиджи - его немой ангел-хранитель. К жизни его вернула необходимость спасти Рануччио. Его невиновное божество не должно сгнить в тюрьме, искупая чужое преступление. "Я невиновен!!!" - кричал Рануччио, пока стражники выкручивали ему руки. Проклятье, проклятье, проклятье Сатурну-Риму, пожирающему прекраснейших из своих детей!!!!!!! Проклятье, проклятье, проклятье...
Караваджио дошёл до самого папы и купил свободу Рануччио обещаниями новых трудов своей кисти.
"Ловко мы их обманули!" - счастливо смеётся зеленоглазый бог.
"О чём ты?" - Караваджио, сам не свой от радости вновь видеть его свободным, непонимающе смотрит в лицо с резаными великим мастером чертами. "Ты что, слепой, Микеле? Я это сделал", - Рануччио улыбается, как ждущий похвалы ребёнок. "Зачем?" - шепчет Микеле пересохшими губами. Язык тяжело ворочается во рту. Всё это дурной сон. Рануччио шутит. "Ради любви", - на лице бога проступает детское удивление.
"Ради любви. Ради тебя", - он выглядит раздосадованным.
Микеле вонзает нож в его горло. Кровь хлещет из раны, как вино из бочки в таверне Давида. Как большая ватная кукла, Рануччио выпадает из последних объятий Караваджио.
Заброшенная пустая комната. В ней умирает Микеле. Немой ангел по имени Луиджи сидит на полу у его постели. Они не расставались с тех пор, как молодой художник взял к себе нищего уличного воришку. Луиджи любит Микеле и хотел бы умереть сам, чтобы только не видеть, как смерть забирает его. "Рануччио...", - стонет Микеле. Луиджи вскакивает и с тревогой смотрит в лицо мастера. Микеле видит Рануччио, склонённым над ним в последние минуты. На прекрасном лице его глаза, полные любви. Наконец, на лице ангела глаза ангела. Его руки заботливо поправляют подушку, пропитанную потом и запахом болезни. Его пальцы нежно распутывают волосы Микеле. Караваджио судорожно сжимает в руке нож - единственный подарок Рануччио. И умирает счастливым.
Все даты в формате GMT
5 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
