Всем доброго времени суток! Поделюсь с вами своим рассказом. Надеюсь, в терновый куст не посадите и помидорами не закидаете)) Итак... Жанр: слэш Фэндом: Толкиен, Властелин колец Название: «Голод» Автор: я (goth.grima.wormtongue@gmail.com) Пэйринг: Грима/Леголас Предупреждение: насилие, сумасшествие, смерть героя. Несмотря на мой ник, не пытайтесь отыскать в тексте мерисьюизмы. Если есть какие-то несоответствия – извиняйте, ибо когда разыгрывается авторская фантазия – ей море по колено.
Грима, крадучись, спускался по влажным, покрытым холодной плесенью, ступеням. Полумрак, ложась на его лицо, так и оставался полумраком, но, падая в ноги, превращался в непроглядную тьму – словно ночь сжалась в клубок и покатилась перед ним, зазывая за собой, указывая путь в бездну. Казалось, что с каждым шагом тьма всё сильнее и сильнее поглощает человеческую фигуру, засасывает, до тех пор, пока она окончательно не потеряется из виду. Но идущий вниз человек не боялся темноты и бездны, этот человек просто не хотел оступиться. Одной рукой Грима подобрал полу своего длинного плаща, чтобы тот не волочился за ним и не раздражал слух своим неприятным шелестом, а другой упирался в такую же заплесневелую, с холодной испариной, как и лестница, стену. Каждую ночь, когда до рассвета оставалось совсем немного, Грима возвращался домой этой тропой; по ней же он поднимался наверх, когда солнце начинало садиться. Иногда он выходил и в светлое время суток, одетый едва ли ни в лохмотья, набросив на голову длинный капюшон, который наполовину закрывал его лицо, и в таком виде, сгорбившись, опираясь на толстую палку, блуждал подозрительным и отталкивающим существом среди людей, которые внушали ему страх и ненависть – те же чувства, которые внушал им и сам Грима. Грима стремился к тому, чтобы его принимали за нищего. Да, его принимали за нищего, но, верно, было в этом человеке что-то такое, чего он не мог в себе искоренить, что-то, что внушало людям бессознательный трепет и неприязнь. Поначалу эта неприязнь не была так сильна, только некоторые матери, указывая на бредущего в лохмотьях человека, рассказывали своим детям страшные сказки о злом волшебнике, живущем в пещере, крадущим и пожирающим маленьких непослушных детей. Но со временем прячущий лицо человек в лохмотьях превратился в изгоя. Казалось, людям было противно дышать с ним одним воздухом, согреваться одними и теми же солнечными лучами, ходить по одной и той же земле, траве… Дети под равнодушное бездействие или чаще под злобное подначивание взрослых швыряли в него камнями. Его прогоняли от ручья, боясь, что вода после того, как он напьется, станет грязной или ядовитой, несмотря на то, что до этого, на их глазах, он часто спускался к ручью и пил... Пил жадно, потом приподнимал голову, поправлял съехавший набок капюшон, воровато озирался по сторонам и снова принимался пить… Жалкое, никому не нужное, проклятое и неприкаянное существо! Думал ли когда-нибудь советник Теодена Роханского, за своей пеленой болезненного трусливого тщеславия и интриг, о чем-нибудь подобном? О тёмной сырой пещере вместо дома, о рваной подстилке вместо постели, о запретных глотках прохладной чистой воды, о камнях, плевках и проклятиях, летящих в его сторону?
Об этом ничего не было известно. Грима молча отворачивался от обидчиков, сильнее надвигал на лицо капюшон и брёл в свою одинокую каменную тьму. Туда никто не приходил. С одной стороны находился лес, с трех остальных высились серые каменные глыбы. Между камней открывалась расщелина, оказавшаяся входом в пещеру, а вниз вели широкие каменные ступени. Некогда Грима ожидал встретить в глубине этой пещеры свою смерть, но, вопреки всему, нашел спасение. Что было здесь раньше – он не знал. Эта нора приютила трусливого, но самолюбивого Гнилоуста, обезопасила его почти от всего и всех – обезопасила не потому, что никто не знал о её существовании, а потому, что кровь стыла в жилах при одной только мысли, чтобы спуститься сюда… У тех, что жили там, наверху, страх перед тьмой значительно превосходил страх падения вниз. Грима очень изменился, попросту потому что не мог не измениться. Он медленно сходил с ума, разговаривая с камнями, крысами, самим собой и теми фигурами из прошлого, которых его воображение рисовало на полотне тьмы – он сходил с ума, потому что теперь не рассудок служил ему, а он заставлял себя служить своему рассудку. Многое изменилось также и для самого Гримы после окончания войны и падения Саурона… Он сильно постарел; в отличие от Голлума у Гримы не было кольца, которое вместе с сумасшествием даровало бы ему молодость, силы и долгую жизнь. Однако у стареющего человека-изгоя был предмет – недосягаемый предмет, который Грима готов был, как ему самому казалось, вечно сжимать в своих объятиях и называть своей «прелестью»… Эовин?… Гордая красавица Эовин давно уже не играла для него никакой роли. Совершенно никакой. Теперь все мысли Гримы занимал мужчина. Это противоестественно? Пускай! Его не волновало насколько это противоестественно. Ведь в пещерной кромешной тьме не перед кем ему было оправдываться, некого стыдиться… Прошли годы, но Грима помнил тот день – день своего разоблачения, день своего изгнания, день, когда жизнь лживого советника висела на волоске и день, когда Грима впервые, один-единственный раз увидел ЕГО. Туманно в памяти вырисовывается тронный зал Рохана, одряхлевший, изъедаемый изнутри колдовством Саромана, король Теоден, свирепый от осознания собственной беспомощности Эомер, недавно ускользнувшая из его объятий, вся в слезах, вожделенная строптивая Эовин… В разгар досады и предвкушения будущего торжества явился Гендальф Серый, а вместе с ним наследник трона Гондора, гном и… эльф. Прошли годы, но Грима помнил… Помнил серьёзный, надменный внимательный взгляд эльфийских глаз. Какие это были глаза! Не глаза, а тёмно-голубое небо, отражающееся в прозрачной чистой воде… Помнил каждый жест эльфа, каждое движение… Всё это вспомнилось не сразу, а медленно всплывало откуда-то из глубочайшей памяти, словно кто-то выжимал эти скудные кратковременные капли прошлого, одну за другой, пока они не иссякли и Гриме ни стало казаться, словно всё это было как вчера. Он хорошо запомнил Леголаса, и, скорее всего, запомнил лишь потому, что очень не хотел его забывать… Леголас был красив. Пожалуй, даже очень красив. Красота эльфа являлась настолько очевидной, что Грима мало думал о ней. Грима думал о другом… Думал – поначалу изредка, а дальше всё чаще и чаще… Он думал, к примеру, – чем пахнут серебристые волосы этого эльфа? Чем пахнет его гладкая чистая кожа? Каковы на вкус эти эльфийские губы? Какие они – влажные или обсохшие, тёплые или прохладные, мягкие или наоборот – упругие и строптивые? Как стучит сердце эльфа, если приложить голову к его груди? И – самое важное – доведётся ли ему, Гриме, когда-нибудь получить ответы на все свои вопросы? Нет, конечно же, нет… этого никогда не будет. Одиночеством и обрывками воспоминаний Грима живет, с ними он и уйдёт в небытие… Человек и сам думал точно так же и ждал того момента, когда жизнь покинет его. Однако судьба оказалась благосклонна к жалкому изгою и подарила Гриме того, кого он так страстно желал…
Это случилось в один из теплых вечеров в конце лета. Солнце уже село, но белёсый свет ещё пока не исчез. Птицы стаями кружили над лесом, собираясь на ночлег. Где-то вдалеке стрекотали кузнечики, слышался шелест травы и листвы на ветках. Грима поднялся наверх, отер рукавом пот с лица, опустился на один из камней и, тяжело дыша, стал разговаривать сам с собой, отчего-то то и дело поглядывая в сторону леса, словно ожидая кого-то, словно сегодня кто-то непременно должен был к нему прийти… Этот кто-то передвигался неслышно. Шаги лесного эльфа почти неотличимы от шелеста трав, когда они колышутся от несильного ветра. Даже лошади, если их наездник эльф, скачут как будто намного тише обычного. Еще вчера у Леголаса имелся спутник – его сородич из лесного королевства, но днём их пути разошлись, эльф направился в другую сторону, и теперь Леголас путешествовал один. Его лошадь неспеша и лениво брела вперед. Лес был уже почти пройден, в начинающихся сумерках сквозь ветвистые деревья виднелась серая возвышенность гор. Эти горы заинтересовали путника, но на землю опускалась ночь. Эльф свернул с тропы и спешился. Ему пришла в голову мысль не искать ночлега где-то ещё, а провести эту ночь в лесу, чтобы утром, отдохнувшим, продолжить путь. Леголас выбрал место для ночлега, присел на траву и стал доставать еду из своей дорожной сумки. Ароматный эльфийский хлеб таял во рту и вызывал ощущение приятной сытости. Леголас собрал губами с ладоней крошки, отряхнул руки, и снова его внимание привлекли находившиеся поблизости горы. Эльфа мучило странное любопытство. Он встал, сделал несколько глотков воды, убрал остатки пищи, взял лук, колчан со стрелами и, оставив лошадь, направился в сторону горы. Раздвигая руками ветви, Леголас вышел из леса, сделал несколько шагов вперед и тут увидел Гриму. От неожиданности эльф отшатнулся и замер на месте. Разумеется, он не помнил бывшего советника Теодена, но если бы и помнил, то вряд ли бы смог узнать его в этом обезображенном тяготами и старостью сумасшедшем нищем, сидящем на камне. Около пещеры он увидел человека отвратительного вида, в черной накидке и торчащих из-под неё лохмотьях. Человек был беспокоен, шевелил пальцами, разводил руками, иногда приподнимался и принимался что-то бормотать. Леголас смотрел на него и вдруг почувствовал очень странное тревожное омерзение. Он даже решил, что ему будет лучше скрыться в лесу и пойти поискать другое место для ночлега, подальше отсюда. Но едва только эльф собрался ступить назад, чтобы ветви и сумерки скрыли его от глаз странного незнакомца, тот повернул голову и увидел его. Грима словно оцепенел… Взглядом изумленного хищника он пожирал Леголаса, не понимая – сошел ли он с ума или на самом деле перед ним живой эльф? По телу Леголаса пробежала дрожь. Он напрягся; рука непроизвольно потянулась к оружию. Тем временем Грима стал приходить в себя, но вместо того, чтобы попытаться скрыться, он вскочил с места и бросился в сторону эльфа. Почти молниеносным движением натянулась тетива и одна из эльфийских стрел оказалась направленной в него, вот-вот готовая пронзить стареющее тело человека. Грима остановился, переводя глаза с лица эльфа на острие стрелы и наоборот. - Не подходи ко мне! – закричал Леголас, - Я не причиню тебе зла, если ты останешься на своём месте! Сумерки придавали эльфу еще большую красоту, волосам сияние, а коже – белизну. Глаза, наполненные гордым страхом и беспощадным отвращением пристально смотрели на человека… Если бы эльф только мог себе представить что чувствовал к нему этот жалкий человек! Если бы он только мог, если бы он знал о той страсти, сжигавшей Гриму в течение последних лет, о мыслях, навеянных этой страстью! Тогда эльф, не задумываясь, без жалости и сострадания, пустил бы в него стрелу и лишил жизни… Но он не знал, он не помнил Гриму, он ждал, что будет дальше, а бывшего советника Рохана душили слёзы плотского голода и восхищения. - Не убивай меня… - почти беззвучно прошептал Грима, упал на землю и зарыдал. Руки Леголаса ослабли в стыдливом изумлении. Подумать только! – почему он вдруг решил, что этот жалкий оборванный бродяга может быть опасен для него?… Леголас опустил лук, растерянно замешкался и скрылся среди деревьев. Он вернулся на то место, которое намеревался сделать местом своего ночлега и где оставил свою лошадь. Мысли путались в голове. Оставаться тут Леголас не хотел, но и продолжать путь в ночи он тоже не считал удачным решением. К тому же… он напугал того человека. Безобидное нищее оборванное существо. Не кто-нибудь, а он – эльф! Эльф угрожал безобидному, безоружному… Это чувство, как игла, кололо Леголаса. Ему было и стыдно за себя, и жаль этого человека. Это чувство внутренним шёпотом говорило ему, что надо вернуться на то место, надо загладить свою вину, надо проявить благородство… И эльф вернулся…
Уже стемнело. Грима сидел на земле, обхватив голову руками и тихо, сухо всхлипывал, как всхлипывают старики, когда им хочется плакать, а сил, чтобы плакать, у них уже нет... Леголас приблизился к нему и дотронулся до его плеча. Человек резко отпрянул назад, во второй раз пораженный близостью эльфа. Эльф не знал с чего ему начать. - Может… Ты голоден? – наконец мягко спросил Леголас. Грима утвердительно кивнул всё ещё не в состоянии поверить в то, что он видит. Леголас присел на колени, достал из дорожной сумки хлеб и протянул его человеку. - Вот, возьми… Не бойся… Как тебя зовут? Леголас не узнал его! Сердце Гримы готово было разорвать грудь и выпрыгнуть наружу. - Меня зовут… Меня зовут Ортон, - соврал Грима, жадно жуя эльфийский хлеб и не переставая смотреть на Леголаса. Эльф натянуто улыбнулся. - Меня зовут Леголас. - Я не опасен… - пробормотал Грима. - Я уже понял это. Прости за то, что я угрожал тебе… Ты здесь один? - Да. - Кто ты и как сюда попал? - У меня была очень тяжелая жизнь… У меня никого не осталось в этом мире… Я не нужен никому. Эльфу хотелось как можно скорее распрощаться с этим человеком, но он не мог перебороть в себе чувство жалости. Леголасу казалось ничтожно малым то, что он пришёл сюда и попросил прощения. И к этой жалости примыкала какая-то странная тяга к кому-то или к чему-то, которую он почувствовал ещё тогда, когда на лошади увидел серую глыбы горы. - Ну вот… Ортон, - эльфу захотелось назвать его по имени, - Ты, вероятно, тоже решил переночевать здесь? - Нет… то есть да! Я долго шёл и увидел горы. И решил остаться на ночлег. Зачем Грима лгал ему, ведь если бы он сказал, что живёт здесь изгоем, эльф отнесся к его словам точно так же, как отнесся ко лжи? Грима и сам не мог ответить. Слова слетали с его губ совершенно бездумно, словно сама судьба сейчас думала и отвечала за Гриму. - Я тоже собирался переночевать, но не здесь, а в лесу. Я оставил невдалеке свою лошадь… Человек пристально рассматривал Леголаса, как будто бесконечно обрисовывая глазами контур его тела. Леголас подумал, что человек так смотрит на него только потому, что он эльф. - Ты удивлён тем, кто я? – спросил он, и его улыбка человеку стала мягче, приветливей. - Очень! – ответил Грима с неподдельным удовольствием, не отрывая от него взгляда, вкладывая в это слово совершенно иной смысл, о котором эльф не догадывался. Леголасу стало немного смешно. Он поднялся с земли: - Я напугал тебя и теперь хочу, чтобы ты смог без страха, спокойно провести сегодняшнюю ночь. У эльфов хорошее зрение и слух, моё оружие при мне и я смогу защитить тебя, если потребуется. Пойдём со мной, в лесу нам будет лучше! Давай, я помогу тебе подняться… - Нет, нет! – запротестовал Грима, подавшись назад и уставившись на протянутую ему руку. - Почему? Пойдём, не бойся… «Какой приятный голос!» - подумал человек. - Там нам будет лучше, я тебя уверяю, - раскрытая бледная кисть Леголаса – такая нежная и изящная - ожидала его дрожащие грубые узловатые пальцы. Грима очень хотел схватиться за неё, но вместо этого он еще сильнее откинулся всем своим телом назад. В этот момент под пальцами правой руки человек почувствовал прохладу булыжника, который был, может быть, раза в два больше его ладони. Грима затаил дыхание, пальцы схватили и сжали этот булыжник, рассудок помутился, сердце вернулось в прежний спокойный ритм и человек перестал дрожать. Человек знал, что он должен сделать… - Хорошо, - сказал Грима, - но я хотел попросить… - О чём ты хотел попросить? - Дай мне… - Что тебе дать? - Дай мне… ещё немного хлеба, - нашелся Грима, - Совсем немного… пожалуйста. - Хлеб? Ну, конечно! Разумеется, я дам тебе хлеба. Эльф выпрямился, повернулся и отошел на несколько шагов для того, чтобы взять сумку. Человек быстро поднялся, незаметно взяв с собой найденный камень. - Он такой вкусный… ваш эльфийский хлеб, - бормотал он, следуя за Леголасом. - Он очень сытный, - отвечал Леголас, присаживаясь на корточки и раскрывая сумку, - Видно ты долго не ел, потому хочешь еще… - Да, да… Я почти ничего не ел, - вкрадчиво и жалостливо продолжал Грима, приближаясь сзади к эльфу. Он кусал себе губы, теребил пальцами гладкую поверхность камня, боясь упустить возможность. Всё произошло в одно мгновение – живя во тьме, человек научился видеть сквозь тьму. Резкий удар, стон от боли, переходящей в забытье, отброшенный в сторону камень, глубокий изумлённый и счастливый выдох… - Леголас… Он без труда лишил эльфа чувств, не лишив жизни.
Леголас пришёл в себя, чувствуя, как кто-то проводит кончиками пальцев по его щеке. Он открыл глаза. Вокруг было темно и пахло сыростью. В затылке чувствовалась болезненная тяжесть. Что с ним случилось? - Где я? – в тишине пещеры его голос звучал громче обычного. - Ты в моём доме, Леголас, - услышал эльф голос склонившегося над ним человека, - Ты мой гость, самый желанный гость… Леголас попытался встать, но тут понял, что связан по рукам и ногам. Он изогнулся всем телом, изо всех сил, но тот, кто его связывал, сделал это очень крепко. Леголас закричал, но сумасшедший от желания человек безудержно кинулся на него, обхватывая своими пальцами его голову и прижимая к своему лицу. Крик утихает. Крик превращается в жадный кровососущий поцелуй – Леголас с неистовой злобой прокусывает человеческие губы, а Грима ответно, с вожделением, еще сильнее, впивается в рот эльфа. Поцелуй прерывается отчаянием для одного и сладостью для другого. Головная боль стала сильнее. Леголас перевел дух и снова попытался закричать, но теперь его крик стал походить на жалобный стон. - Не кричи… не кричи… - шепот человека, как шипение змеи, шелестящим эхом рассыпался в затхлой сырой тьме, - Моё имя не… - он запнулся, потому что забыл каким именно именем он назвался, для него не играло никакой роли это имя, - Меня зовут Грима! Я – Грима Гнилоуст… Ты помнишь предателя Гриму - советника Теодена, Леголас? Ты видел меня в тот день, когда пришёл туда… ты меня не помнишь? А я помнил тебя. Я много думал о тебе. Я так хотел к тебе прикоснуться… так хотел тебя, Леголас! И теперь ты принадлежишь мне… - Я убью тебя!… - хрипло от боли и ненависти отозвался ему эльф. Но Грима лишь смеялся – смеялся как злой ребёнок, смеялся с ласковой хищностью... Руки Гримы жадно касались лежащего перед ним связанного тела. Он срывал с него одежду, как в нетерпении срывают кожуру со спелого плода, который долго созревал на глазах и манил к себе; те тряпичные обрывки, старые верёвки, которыми он связал эльфа, препятствовали Гриме, и человек рвал его одежду в клочья, пробираясь к живому пульсирующему теплу. Не взирая на сопротивления, он целовал его лицо – беспорядочно – щеки, вески, глаза, губы; целовал его шею, грудь, проводил пальцами по гладкой нежной коже, перебирал пряди его длинных волос, наклонялся и вдыхал их аромат, как изголодавшийся, как сумасшедший… Теперь Грима знает всё о мире своих желаний! Волосы эльфа пахнут травой, кожа пахнет молоком, а губы… они горячие, они дрожат, и из них сочится кровь. Кровь… его кровь. Она не такая, как кровь человека, она не кажется солёной, она – сладкая. Она не пахнет кровью. Она пахнет мёдом, молоком, лесными цветами, речным воздухом, рассыпчатой лесной землёй, утренним солнечным светом… она пахнет свободной, вольной жизнью, мудростью и бессмертной красотой. И сейчас эта красота принадлежит только Гриме, только ему одному!… Всё, что происходило там, казалось Леголасу чем-то сродни ночному кошмару, когда душу пожирает страх, не покидает чувство опасности и хочется убежать, а ты не можешь пошевелиться, отдаешься во власть тьмы, летишь куда-то и в холодном поту, с криком просыпаешься. Но от этого кошмара нельзя было убежать проснувшись… Как выбраться? Что он сделает со мной? Что этот сумасшедший говорил про советника Теодена? Как неприятны его руки… своими прикосновениями он как будто опутывает тело жгучей и влажной паутиной… А его губы… Они всасываются в кожу горячим жалом, с каждым разом всё сильнее и больнее – вот чем были для Леголаса поцелуи и ласки Гримы. Человек во тьме вскоре захотел для себя более сильных и сокровенных наслаждений. Его руки легли на бедра эльфа, с силой обхватили их, обнажили, заставили вздрогнуть, когда человеческие губы стали жалить, приближаясь к их внутренней стороне, отыскивая и заключая в себя то, ради чего спустились сюда… Леголас сделал резкий выдох и напрягся. Сырой и горячий от дыхания человеческий рот обволакивал его плоть, заставляя раскрывать губы в беззвучном крике. Леголас чувствовал возбуждение, боролся с собой, но его тело не слушалось. Безжалостная ласка перетекала в сладкую истому, сердцебиение и дыхание Леголаса стали такими частыми, что его бросило в жар. - Ulundo… грязная тварь! – со стоном боли и физического наслаждения выдохнул эльф, когда инстинкт окончательно поборол разум, и его горячее семя оказалось во рту человека. Грима с грубым упоением, заставляя Леголаса корчиться от боли, высасывал всё до капли и быстро покрывал влажную трепещущую плоть частыми поцелуями.
- Эльф… мой эльф!… - задыхаясь, шептал он сквозь эти поцелуи, - Мой долгожданный эльф… Позволь мне… Я хочу… - Тварь!!! Похотливая тварь! - Кто же виноват в этом? - Грима перевернул его на живот и прижал собой сверху. Человеческие пальцы проскользнули между его эльфа. Леголас снова вздрогнул и с силой сжал их. - Леголас… - услышал он своё имя совсем рядом. Человек дышал ему в шею, дышал так, что, казалось, обжигал своим дыханием... Спереди, немного пониже живота, Грима обхватил его рукой и прижал к своим бедрам. Эльф ягодицами ощутил прикосновение влажной от горячего человеческого пота кожи. Он попытался вывернуться, оттолкнуться, но человек даже одной рукой крепко держал его, а другой направлял свою напряженную от желания плоть между тёплых ягодиц эльфа, теребил и сжимал её до тех пор, пока у Леголаса ни вырвался хриплый стон и он, устав сопротивляться, ни позволил Гриме сделать то, чего тот хотел. Обжигающая, разрывающая изнутри боль пронзила эльфа - настолько сильная, что он захлебнулся воздухом, и на его глазах выступили слёзы. Он не мог закричать, не мог простонать, потому что, казалось, она лишила его голоса, и он только задыхался от этой боли. Пытка оказалась недолгой; дошедший до пика желания человек почти сразу же излился в него, но не думал отпускать. Несколько движений, несколько поцелуев, несколько рассеянных цепких прикосновений и Грима снова, ещё глубже вошел в него. Боль уже перестала быть сильной, она притупилась, по-прежнему оставаясь жгучей. Леголас пытался отыскать в ней хоть малейший отголосок удовольствия, пытался расслабиться, но это не помогало. Грима уже был близок к тому, чтобы снова смешать своё семя с кровью Леголаса. Его движения стали быстрее и глубже, яростнее, чем были до этого. Страдание и ужас эльфа сплелись с ненасытной похотью человека. Грима овладевал им с животной ненасытностью – такой, которую даже трудно вообразить… и вот, наконец, самые последние, самые частые толчки и развязка их неравной борьбы. - Отпусти меня… - измученно простонал эльф. - Никогда! – задыхаясь от возбуждения, отозвался человек, - Ты слышишь?! НИКОГДА!…
Так прошла ночь. За ней последовал день, в этом мраке неразличимый с ночью, другая ночь, снова день, снова ночь… Человек, получивший своё сокровище, без пищи и сна наслаждался его обладанием, потерявшись во времени, не ощущая усталости, не испытывая чувства голода и почти лишившись рассудка… Человек даже не понял, зачем вдруг, когда его тело стало тяжелеть, и тошнота сдавила ему горло, точно так же, как, недавно он случайно коснулся булыжника, он нащупал на каменном полу нож, поднял его и, издав звук, похожий на облегченный выдох, вонзил в грудь эльфа… Расширенные от боли и ненависти тёмно-голубые зрачки, последний глухой стон, последний вздох, последняя – предсмертная – судорога, последний удар сердца, последний обрывок мысленного проклятья… и жизнь, которой богами предписано было быть вечной, оборвалась. Грима сидел, не шевелясь, с опущенной на грудь головой. Дыхание уже давно стало ровным, как у спящего. Он и в самом деле заснул – заснул желанным сном уставшего, насыщенного, таким сном, каким засыпают валящиеся с ног рабы и сытые младенцы, таким сном, после которого человек снова откроет глаза, навстречу голоду, тягостям, и искушениям. Что будет дальше? Тоска, боль? Вовсе нет. Пустота… Бокал желания пуст. Бокал желания допит до дна, человек пьян и больше не мучим жаждой. Без сожаления разжимает он свои пальцы, выпуская на волю и летящий на каменный пол, разбивающийся вдребезги, бокал, и чью-то залпом выпитую драгоценную жизнь, и самого себя… 13.05.2007
Все даты в формате GMT
5 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
